- Из этого нельзя выбраться, покуда ты жив. - Ансельм приподнялся и разглядел лежащего юношу, но тот в свою очередь быстро закутался в одеяло. - Не играю, говоришь. - Уже себе под нос прошептал мужчина и усмехнулся. А юноша тем временем попросту отрубился, видимо, давала знать о себе слабость. Выйдя из комнаты, Ансельм прохрипел охранникам. - Перебинтовать и вколоть обезболивающее. Если, что случится - позовете.
- С..сер.. но как же вы? - Ансельм недовольно нахмурился, сначала не понимая, в чем дело, но потом с удивлением провел рукой по шее, вспоминая о окровавленном бинте.
- О себе я позабочусь сам. С ним - даже не вздумайте что-то сделать. - С этими словами Готье направился в сторону своего кабинета. Кровь на шее не хотела останавливаться, Анс с трудом смог затянуть бинтами рану. Все таки вновь расцарапал.

Хорошо этот шум еще не слышался в комнате Ансельма. Если быть честным, то мужчина чувствовал себя не очень хорошо, возможно у него даже небольшая температура из-за вновь открывшейся раны, а может это обычная усталость, ведь Готье толком не отдыхал в последние дни. Приходилось многое улаживать за эти дни, к тому же этот засранец, кхм, убийца за эти дни тоже его слегка встряхнул. Хотя, нужно признать, что это было даже забавно, в конце концов, скучными дни мужчины не были, но организм все же требовал отдыха. Именно поэтому Анс совсем не хотел подниматься, попросту не было сил и хотелось спать. А еще он слишком много думал все это время. Ему это не нравилось, но мысли сами лезли в голову. Совсем скоро ему уже будет тридцать, в этой жизни он добился многого, но... Все это совсем не радовало. И не было у него никакой цели в жизни, ему ничего не хотелось, он был пустым человеком. Это не печалило, но и не радовало. Никаких эмоций, словно пустота и стала смыслом его жизни. Хотелось хотя бы однажды ощутить что-то похожее на грусть или радость, но Ансельм знал, что это невозможно. Он держит этого мальчишку в плену, но на самом деле он ему ненужен, он ведь ничего не исправит в его жизни. Уже слишком поздно для этого. Меньше, чем через неделю все это закончится. Знаете, для Ансельма это было своеобразным облегчением, какой-то надеждой. Ему хотелось исчезнуть.
- Сер. - Раздался стук в дверь, отвлекая мужчину от собственных мыслей. - Этот мальчишка совсем с ума сошел. Что с ним делать? - Тяжелый вздох и Готье медленно поднялся.
- Иди, я сейчас подойду и сам разберусь. - Через какое-то время Анс встал с кровати и прошел в ванную комнату. Приняв душ, мужчина почувствовал себя хоть немного лучше. Одевшись, он направился к комнате "пленника". - Можете оставить нас. - Хрипло ответил Готье. Дождавшись, когда охранники уйдут, Ансельм открыл дверь и вошел внутрь.Дверь тут же за ним закрылась.

В голове трещало, словно кто-то там вознамерился сделать ремонт и теперь во всю орудовал дрелью и молотком. Если бы Ансельм не был сдержанным человеком, он бы давно начал выть от этой боли, но он даже находил в себе силы на бездушный взгляд в сторону своего пленника. О да, иногда нужно столько сил, чтобы поддерживать свой образ, когда единственным твоим чувством в этом мире остается только боль. Ничего приятного, одно лишь разочарование, но, по крайней мере, ты всегда знаешь, чего ждать от этого мира и никаких сюрпризов.
- Лак и пилку? - Готье опустил взгляд на руки паренька. - Ты еще более странный, чем я думал. - Набрав нужный номер одного из подчиненных, Анс немного отошел в сторону. - Да, это я. Принеси в комнату тот костюм, что я заказывал вчера. И, я думаю, где-нибудь можно откопать для него пилочку для ногтей и черный лак. Да, все хорошо. - Монотонным голосом говорил Готье. Хотя на самом деде ему ничего говорить не хотелось, ему хотелось просто лечь и спать, долго-долго спать. Можно даже вечным сном.
Через несколько минут один из подчиненных постучался в дверь, а вскоре ее открыли и Ансельм взял в руки нужные вещи, дверь тут же закрылась. Кинув все на кровать, Готье произнес. - Точно не знал твой размер, но должно все подойти. - Стоит ли говорить, что на вещи Готье не скупился?

Ансельму как-то не хотелось сейчас спросить, да он и сам понимал, что этому парню сейчас самому не одеть рубашку, поэтому он спокойно и осторожно помог ее ему одеть. Что касается одежды Готье, ну да, он почти всегда ходит в костюмах, иногда дома может позволить себе просто рубашку и брюки, в крайнем случае оденет свитер, если холодно, но да, его преимущественный цвет, это именно черный. Черный, цвет его души. Когда-то отец Ансельма хотел, чтобы один талантливый художник нарисовал его портрет. Этот художник всегда рисовал очень яркие портреты, живые, словно он отображал душу человека на холсте. Но когда он взглянул на Готье, он очень долго не мог отвести взгляд, а затем перевел его на палитру. Выбрав черный цвет, он стал замазывать им холст, пока на нем не осталось ни одного белого просвета. Анс очень хорошо запомнил этот момент, потому что этот художник подозвал его к нему и сказал, что это - он. Этот портрет полностью черного цвета, это его душа. Конечно, отец тогда очень сильно разорался и сказал, что этот художник шарлатан, но Ансельм никогда не забудет этого момента. Если быть честным, то он забрал после этот холст и он до сих пор стоит у него в комнате.
- Ты считаешь меня красивым? - Отстранено, но все еж с легкой улыбкой на губах, спросил Готье на слова парня. - Извини, но я не могу носить такие вещи. - Не только работа тому была причиной, хотя, да, появись Готье в таком виде перед всеми, и сразу же пошли бы слухи о его некомпетентности, и это притом, что мужчина доказывал обратное постоянно. Но так же причиной служили едва заметные шрамы на его теле, которые оставила приемная мать. Это то, что никому нельзя было видеть.

- Видимо рамки, это единственное, что для меня существует. - Потому что, если бы их не было, Ансельм давно бы перестал существовать. Кто он? пустая кукла без души, человек, которому ничего больше не осталось, кроме как погрузиться в собственную тьму. Это даже слишком страшно, чтобы представить. Эта темнота поглотила все, что у него было и все, что могло быть. Не осталось ничего, только звенящая пустота, которая становится только больше и больше внутри него. Скоро на месте, где некогда был Ансельм Готье, не останется ничего, только она.
- Зачем? Хм... - Готье и сам не знал, он ведь мог и не приходить, учитывая его состояние. Он бы не отказался остаться в своей комнате, но зачем-то послушался охранника и направился к своему пленнику. Да и зачем он все еще его держит? Для чего? Это не доставляет ему никакого удовлетворения. Он его не мучает, он с ним почти не разговаривает, он даже не трахает его. Этот человек служит ему всего лишь одной из вещей, которые его окружают, но почему тогда сам Готье каждый раз к нему приходит, словно его что-то тянет сюда. Почему он все еще не отпустил его, хотя проку от всего этого нет? Одни вопросы. на которые нет ответов.

- Клетка. - Задумчиво протянул Ансельм. Ему даже возразить нечем было, потому что действительно, его жизнь - это как клетка, из которой он никак не может выбраться. И эта клетка медленно выжимает все силы из него, она его убивает, но выхода нет. Выхода нет.
- Я не знаю, зачем я здесь. - Спокойно ответил Готье. Голова все еще была какой-то туманной, приблизившись к парню, Ансельм внимательно на него посмотрел. - Ты совсем меня не боишься и по сути дела тебе наплевать, кто я, ты просто выполняешь свою работу. - Зачем-то произнес Готье. Протянув руку, он взял юношу за подбородок, удерживая. Зная при этом, что прикосновения этому парню не нравятся, Ансельм не убрал руку и не позволил ему отстраниться, глядя парню прямо в глаза. - Я ведь могу делать с тобой все, что захочу. Моя клетка - это и твоя клетка. По крайней мере теперь. - Это напоминает бред сумасшедшего, но Готье давно уже сошел с ума. В этих стенах его безумие, в этих стенах он прожил слишком долго. Ему нечем дышать, он не может отсюда выбраться. А этот парнишка, он напоминает птицу, которую Анс попытался поймать и удержать силой. Если он хотя бы немного ослабит свои путы, птица упорхнет от него, и тогда мужчина снова останется один. А он не хочет вновь оставаться среди этих четырех стен в одиночестве... - Я лучше сломаю тебя, чем позволю уйти. - Может быть всему виной температура, которая так не вовремя поднималась выше? Или это всепоглощающее одиночество, которое не дает покое мужчине? Но он не мог уже остановиться. Другая рука невольно опустилась на раненное плечо парня, несильно его сжимая. Если тот дернется, то будет больно.

- Ты глуп и наивен. - Произнес совсем тихо, почти не слышно, Ансельм. Он падал все ниже, это уже не отчаяние, это самое настоящее безумие. Что он творит? Кажется, Готье уже сам этого не понимал. Да, он безумен и уже давно, только люди отказываются замечать то, что не подходит под их рамки, им легче представить, что Ансельм доволен жизнью и даже больше. Они видят его улыбку, но не замечают пустоту глаз. Плевать.
Плевать на то, что Готье творит. Этот парень, он сводит его с ума. Он живой, слишком живой на фоне Ансельма. Хочется сомкнуть свои руки на его горле, чтобы с его губ сорвался последний сиплый вздох.
Подчинить себе этого паренька не сложно. он слишком ослаб после удара током, к тому же рана на плече еще не зажила. Схватить его и заломить руки за спину, прижимаясь своей грудью к его спине, шумно и горячо выдыхая на ухо. Наплевать, что он становится сам не собой, что сейчас его тело гораздо горячее обычного, наплевать на все. Он будет ненавидеть себя, но разве теперь это важно?
Укус за мочку ушка, пока свободная рука забирает под рубашку парня, изучая его тело. Наплевать. Он толкает парня на кровать, все еще держа его руки за спиной и прижимая лицом в постель. Если Така начнет кричать, никто не придет, Ансельм сам отпустил всех охранников, а стены здесь не настолько тонкие. Наплевать. Рука невольно тянет ремень на брюках, а затем затягивает туго руки паренька. - Ты будешь принадлежать мне.

Больно. Боль должна была отрезвить, но нет, только сильнее туманит рассудок. С силой ударив парня по щеке, Ансельм снова прижал его к кровати, заставляя уткнуть в нее лицом и не поднимать головы. вдавив своим телом его, Готье приблизился к уху парня и зашептал. Голос его звучал удивительно безжизненно, словно этому человеку больше нечего терять, но ведь именно так все и было. - Да, я хочу, чтобы ты меня ненавидел. Делай это всей своей душой, пока она у тебя есть. - Да, Ансельм и сам знал, что ведет себя отвратительно, но теперь уже нет дороги назад. И в его глазах только беспроглядная пустота.
Да, пусть ненавидит меня, это лучше всего. Сдернув с парня рубашку, Готье спустил ее насколько позволяли связанные руки у парня, после чего стал кусать его плечи, точнее плечо, здоровое. Одну рука легла на ширинку Таки и сжала его пах, а вскоре, потянув брюки вниз, Анс стянул их с парня, прихватывая заодно и трусы.
Равнодушие. Просто желание подчинить, раздавить, заставить себя ненавидеть. Послышался звонкий шлепок по чужим ягодицам, а после Готье положил руку на покрасневший зад паренька и сжал его, царапая. Не было такого возбуждения, вообще ничего, просто завладеть.

- Ты можешь кричать, никому нет дела до тебя. Да, кричи о том, что ненавидишь меня. - Это бред сумасшедшего, но никак не слова здравомыслящего человека. Да и понимает ли Ансельм, что сейчас творит? Понимает. Но это совсем его не останавливает, ему хочется сломить этого паренька. Пусть он окажется там же, где и сам Готье. Когда-то кто-то сказал, чтобы не быть одиноким, тебе нужен кто-то такой же ничтожный, как и ты, даже еще хуже. Готье понимал эти слова слишком прямо, но хуже всего, он знал, что эти слова единственная правда. Это как последний шанс для спасения, но это только иллюзия. Нет выхода, нет и не может быть.
Раздвинув коленом ноги Таки, Ансельм взял с тумбочки бутылку воды, это то единственное, что здесь осталось после его последнего визита. Взяв в руки бутылку, Анс откупорил ее и вылил немного на ягодицы юноши, а так же на свои пальцы. Дальше он делал все как-то резко, все таки, не каждый день людей насилует. Готье не был нежен, хотя и имел гомосексуальные связи, он не собирался быть нежным с этим парнем, если бы не столь узкий вход, он бы вошел в него прямо без подготовки. Введя палец в дырочку Таки полностью, Ансельм совершенно хладнокровно начал им водить в нем и сгибать.